Жизнь Юрия Минченкова из Новотроицкого перечеркнула строчка в паспорте: «рожден в ГДР».
Другая страна никогда не была его родиной. Поневоле рожденный в фашистском концлагере Цвайбрюккен, по паспорту он — русский. Но это не имело значения. Клеймо человека неблагонадежного расплывчатым штампом легло на судьбу на долгие годы.
…Никогда не знаешь, с кем сведет тебя судьба. Даже если это твой сосед. 16 лет в Новотроицком Благовещенского района живет семья Минчинковых. Дядю Юру, главу семейства, пожалуй, знает все село. С виду – ничем не примечательный селянин. Свой домик, хозяйство с животиной. Дает тепло людям – исправно работает на «кочегарке». Вот только хмуроват и молчалив. О том, что он рожден в концентрационном лагере в марте 45-го, за 45 дней до Великой Победы, знают только работники администрации да приятель Юрия Филипповича. И в этом году у него, как и у Победы, юбилей.
Запретная тема
Немецкий плен в младенчестве приравнял Юрия Минченкова к изменникам Родины. Перед ним закрывались все двери. Ни образования, ни нормальной работы — вернувшихся из Германии не считали советскими людьми.
— Когда родителей освобождали, союзники не раз предлагали уехать с ними, но мать стояла на своем — на Родину и никуда больше, — вспоминает Юрий Филиппович. — Откуда мы могли знать, что Советский Союз отнесется так жестоко к тем, кто вернулся из плена.
Три мучительных года на работах в концентрационном лагере были запретной темой разговора для всей семьи Минчинковых до падения Советов. В те времена даже одно упоминание о фашистском плене могло лечь штампом «антисоветщина» на все семейство.
О своем детстве и лагерных воспоминаниях родителей Юрий Филиппович рассказывает тихо, хмурясь в улыбке:
— До 16 лет я вообще не знал, где родился. Только когда подрос, родители почти шепотом рассказывали, где был мой роддом — небольшой лагерь Цвайбрюккен в сорока километрах от французской границы. Там я пробыл три месяца, прежде чем пришла свобода. Вместе с матерью нас отправили на проверку. Отца призвали в ряды Красной Армии, где он служил до конца 45-го.
Побелевшая в свои 28 мать Мария с грудничком Юрой еще три месяца после освобождения моталась по фильтрационным лагерям Румынии. Обессиленные от постоянных расспросов о фашистском тыле, к августу 1945 года женщина привезла сына на свою Родину – в Лубянскую область, что на Украине.
После трехлетнего отсутствия деревушка Чугинка не изменилась. Те же дома, те же люди, но от былого добродушия не осталось и следа. Один только донос о какой-либо связи с фашистами мог сгубить в сибирских лагерях целую семью. Больше доброй половины бывших узников были отправлены Советской властью в лагеря для неблагонадежных. Те же, кто не попал в опалу НКВД, до конца дней своих боялись даже вспомнить о немецкой каторге. Жизнь заменил вечный страх.
Там, где была война
Необычное месторождение Юрия Минченкова не раз давало о себе знать уже спустя более 15 лет после войны.
— Как глянули, где я родился, при поступлении в военное училище сразу «завернули», — рассказывает Юрий Филиппович. — Так и пошел в армию рядовым.
Побывать на земле обидчиков посчастливилось Юрию Филипповичу спустя два десятилетия после окончания Великой Отечественной. В качестве красноармейца мотопехотных войск.
— Видел и погромленный Берлин, и потускневшие Бранденбургские ворота, и окровавленный лагерь Заксенхаузен, — повышая от напряжения голос, будто вернулся в то время, — рассказывает бывший узник. — Страшно даже представить, сколько людей полегло в этих местах…
О своем участии в ужасной войне наши соотечественники упоминают неохотно. Это же относится и к германским подданным. И той, и другой стороне чудовищное жертвоприношение во имя политических интересов верхов на десятки лет оставило незаживляемые раны.
— Служба в Германии даже после двух десятков лет протекала не так гладко, — опускает взгляд в прошлое Юрий Филиппович. — Дети и старшее поколение относились к нашему пребыванию достаточно спокойно. Все, что мы не попросили, готовы были отдать. Как ни странно, новое поколение, не знавшее ужаса войны — подростки – откровенно показывали, что мы враги.
Из воспоминаний советских военнослужащих. В послевоенной Германии молодежь 16 июня ежегодно устраивала день мести «советским». Среди немцев его называли день Х. Поджоги и убийства часовых — месть за разгром рейха… С укреплением мира день Икс себя изжил.
Жизнь по-новому
— По окончании службы я младшим сержантом воротился на родину. Наивно надеялся поступить в институт, — рассказывает Юрий Минченков. — Все тот же штамп отпугнул приемную комиссию.
Свое образование Юрий получил армии — мастерством сварки овладевал целый год. Это занятие и стало кормить в дальнейшем семью Минченковых.
— После смерти отца в конце 80-х перебрались вместе с женой и моей матерью от теплого Дона в заснеженную Якутию, — с хрипотцой в голосе продолжает Юрий Филиппович. — На северном строительстве тогда все зарабатывали деньги. Мы с женой помимо рубля еще и звания получили — первостроители города Нерюнгри. Тогда уже стало посвободнее, и «метка» в паспорте значения не имела – брали всех. Отработав пятилетку на северах, к родной земле на Украину решили не возвращаться.
…Практически для гражданина мира Родиной стала Амурская область. С севера Минченковы обосновались в стареньком доме в селе Новотроицкое Благовещенского района, где и живут сейчас.
О своем нелегком детстве, как и во времена СССР, рожденный в Германии русский по паспорту, выходец из Украины, житель Якутии, а теперь амурчанин вспоминать не любит: «Было давно, зачем старое ворошить? Русским я родился, по-русски и живу. А штамп в паспорте… Это всего лишь чернила на бумаге…».
При использовании материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт ТЕЛЕПОРТ.РФ обязательна.
