Российские учителя, которых массово сманивают в Китай, рассказывают, почему они туда едут, насколько тяжело учить китайцев и чему они учатся сами, пишет журнал Esquire.
Как оказалось, о своей работе и жизни в Поднебесной поведал и благовещенец Иван Мишунин. В Китае он преподает музыку.
«Я вырос в Благовещенске; городишко Хайхэ был виден из окна — грязь, лачуги и бездорожье. На моих глазах на китайской стороне Амура выстроились небоскребы, а Благовещенск погряз в нищете. Потом, когда я уже учился в Москве, я часто ездил с концертами в Азию и объехал весь Китай — тут теперь в любом захолустье залы на тысячу-две зрителей.
Китайцы обожают русскую музыку. Залы переполнены, если в программе Чайковский и Рахманинов, но не меньше любят и советские песни. Часто зрители, в основном крестьяне, просят сыграть в конце концерта «Катюшу» и «Подмосковные вечера» и хором подпевают — они уверены, что это китайские народные песни. Возможно, их привлекают красивые мелодии, которых нет в их собственной музыке, и конфликт, отличающий наши симфонии и сонаты от созерцательной китайской традиции. К тому же «культурная революция» фактически разрушила национальную культуру Китая и копировала советскую. Впрочем, им тогда было и не до музыки. Теперь, когда они снова ею увлеклись, русские музыканты — как правило, выпускники именно Московской консерватории — сидят на самых ответственных позициях лучших городов Китая и лучших университетов.
Такая востребованность плюс моя искренняя любовь к стране привели меня к тому, что сразу после Консерватории, в 1998 году, я по первому попавшемуся контракту уехал туда работать. Это была самая обыкновенная музыкальная школа на юге. Мне с ходу предложили квартиру, полный соцпакет, нормальную зарплату. Уже через несколько месяцев я стал совладельцем школы. Наши ученики начали побеждать на разных конкурсах. Я познакомился со всеми лучшими музыкантами города, и мы регулярно давали концерты. Это, кстати, один из исторических принципов Московской консерватории: какие бы ни были заслуженные профессора — все регулярно играют, тогда как китайские преподаватели больше теоретики.
Потом на меня вышел невероятно популярный китайский пианист Лю Ши Кунь, ученик моего деда Самуила Фейнберга и лауреат самого первого Конкурса им. Чайковского 1958 года. Сейчас у него сеть из 98 музыкальных школ по всему Китаю. Он предложил мне переехать в Гонконг и быть его правой рукой — так я стал арт-директором всей сети. Я ездил по школам и собственными руками показывал, как можно научиться играть в так называемой русской школе пианизма. Речь об особом способе прикосновения к клавишам, когда играют весом кисти с расслабленной рукой, отчего звук получается теплый, ласковый и благородный. Европейская салонная манера — играть одними пальцами, при этом звук получается немного стеклянный и стучащий. Когда китайцы слышат «русский» звук, он производит на них какое-то магическое действие. В общем, Лю Ши Кунь организовал мне сольные концерты во всех больших городах, чтобы рекламировать свои школы. Когда с его сетью было уже все в порядке, я открыл две собственные школы и теперь больше ориентируюсь на международную сцену, сижу в жюри европейских конкурсов, как бы отвечаю за Азию на Западе.
Думаю, всего сейчас русских преподавателей музыки в Китае около тысячи. Я знаю многих, но мы мало пересекаемся, даже живя в одном городе. Я работаю без выходных, в день по 10-12 уроков, каждый примерно по часу. Такой спрос на русскую музыку и учителей рождает в Китае и свои суррогаты. Мы, европейцы, немного на одно лицо для китайцев, и когда приезжают люди из Белоруссии или Украины и выдают себя за выпускников Московской консерватории, местным требуется время, чтобы разобраться в их профессиональном уровне, а пока они занимают хорошие места.
Фортепиано — самый популярный в Китае инструмент, на нем играет 90% всех, кто вообще на чем-либо играет. По приблизительным подсчетам, 100 млн китайцев так или иначе притрагиваются к фортепиано. Обеспеченная китайская семья вынуждена все средства вкладывать в единственно возможного ребенка, растет поколение очень образованных, очень здоровых и очень избалованных царьков, объездивших весь мир, владеющих несколькими языками и часто несколькими инструментами. Любое явление распространяется здесь, как цунами: если в хорошем жилом квартале одна семья заводит рояль, тут же рояли — дорогие, европейские — появляются у остальных.
Все это вместе с колоссальной генетической усидчивостью уже приводит к невероятным результатам. Обычно музыкой начинают здесь заниматься с трех с половиной лет. И я не знаю других детей, которые бы могли конкурировать с азиатами по качеству подготовки домашнего задания. Процент одаренных детей по отношению к остальным тут, разумеется, такой же, но в Китае в 11 раз больше людей, чем в России, а значит, в 11 раз больше и талантов. Впрочем, оперу в пять лет, насколько я знаю, пока никто еще не сочинил.
Другое общее качество здесь — подобострастное уважение к учителю. Даже если у ученика есть свое мнение, он никогда его не выскажет, и конструктивный художественный конфликт, необходимый для творчества, становится почти невозможен. Иногда приходится провоцировать учеников, вызывать в них чувства. Помню, 16-летний ученик никак не мог оживить бетховенскую «К Элизе», и пришлось просить его вспомнить девочку, которая ему нравится; мальчик краснел, но получалось лучше. То же с русской музыкой — какие-нибудь бесконечные мелодии Рахманинова никак им не даются. Приходится показывать пейзажи с нашими полями на сколько хватает глаз. Но все только начинается, а результаты уже приличные: победы на престижных конкурсах наших учеников или, например, тот факт, что самой старшей нашей ученице, миллиардерше из Гонконга, — 88 лет».
По материалам сайта esquire.ru
При использовании материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт ТЕЛЕПОРТ.РФ обязательна.
